— Артур, вы отметились просто-таки шедевральным голом в ворота «Северстали». Как родилась идея выполнить столь необычной бросок, и как смогли за считанные секунды принять такое решение?

— Периодически в межсезонье или, оставаясь после тренировок, стараюсь отрабатывать какие-то такие интересные элементы для себя. Делаю это отдельно от основных занятий и индивидуально. Пока я бежал к шайбе, было время все обдумать и принять такое решение. Ситуация была непростая, шайба уходила на острый угол, и простой бросок с неудобной руки вратарь наверняка отразил бы. Поэтому то, что я сделал, виделось мне единственным вариантом.

— Наверняка, момент между броском и попаданием шайбы в сетку тянулся для вас как целая вечность?

— Это точно. Все было как в замедленном повторе. Казалось, что шайба летит очень долго. Но, видимо, кто-то сверху был в том моменте на моей стороне, и все получилось успешно.

— За два дня до этого в какой-то мере похожий гол Кенни Агостино отправил в ворота минского «Динамо». Можете сказать, что та шайба стала примером для вас?

— Да, как в целом — и сам Кенни: он вдохновляет и как хоккеист, и как человек. Он не просто так был одним из лучших игроков АХЛ и многого добился за океаном. Глядя на него, стараешься учиться и совершенствовать свое мастерство.

— Нестандартные действия на льду для вас — не редкость. В прошлом сезоне в игре против «Берлина» за «Крефельд» вы едва не забили ла-кросс, превратившийся в итоге в голевую передачу. А в матче с «Ингольштадтом» решили сыграть в «хоккейного Месси», обыграв всю команду соперника и отправив шайбу в ворота. Можете ли среди великого множества своих голов в разных лигах вспомнить самый необычный?

— Сложный вопрос, на который так сразу и не ответишь. Но по ощущениям самый приятный — последний. Все получилось идеально в этой ситуации. Однако было бы еще приятнее, если бы он помог команде одержать победу.

— У вас очень необычная, колоритная и насыщенная хоккейная биография. А помните ли тот яркий момент, когда все началось? 

— Насколько я помню, в возрасте трех лет родители подарили билеты на матч «Ак Барса». Я сходил, и мне это очень понравилось. Затем на день рождения получил в подарок коньки. Хоккейная секция тогда принимала ребят только 1996-го года рождения, и меня отвели к возрасту, который старше меня на год. Мне не совсем понравилось заниматься с теми, кто объективно умел больше меня, и я едва не «завязал» с хоккеем. Но затем появилась команда моего возраста, и в четыре года я уже начал заниматься полноценно. Большое спасибо родителям и каждому из тренеров на моем пути. Каждый из них проводил со мной много времени, оставляя при этом частичку себя. Все старались, все помогали, и мне повезло, что меня всегда окружали хорошие люди.   

— Был ли в вашем детстве хоккеист, за чьей игрой вы наблюдали с мыслями о том, что мечтаете играть так же? 

— Таким человеком для меня всегда был Павел Дацюк. Должен сказать, что большую часть своей карьеры я провел под тринадцатым номером в честь него (правда, в «Торпедо» этот номер занят Артёмом Михеевым). А в остальном — всегда наслаждался его мастерством, его игровым интеллектом и человеческими качествами. Это всегда очень симпатизировало.

— Родители, познакомившие вас с хоккеем в детстве, сами спортом на серьезном уровне не занимались?

— Отец занимался баскетболом и был разыгрывающим. А вместе со мной год за годом семья начинала погружаться в хоккей, все больше и больше увлекаясь этой игрой.

— Каким был самый эмоциональный матч из просмотренных в детстве?

— Это был плей-офф 2009 года, когда «Ак Барс» играл с «Авангардом». Казанская команда проигрывала до самых последних мгновений и могла покинуть розыгрыш турнира. Но за 13 секунд до конца основного времени Илья Никулин смог сравнять счет, спасти игру, а затем команда выиграла в овертайме. В том сезоне «Ак Барс» стал чемпионом. Это была настоящая фантастика для всех местных ребят. Еще две памятных игры — это чудесный «камбэк» молодежной сборной России, когда команда выиграла, уступая «0:3», а также финал чемпионата мира в Квебеке имени Ильи Ковальчука. Эти игры запомнились очень хорошо.

— С юных лет вы очень быстро начали прогрессировать в хоккее. Высокая результативность в детских и юношеских командах, вызовы в сборные страны своих возрастных групп… И вот в возрасте 17 лет совсем молодого парня позвали в Канаду. На другой край земного шара, одного, без родителей. Как решились на подобный шаг?

— Мои родители достаточно просто к этому относятся. Если нужно куда-то ехать, и это пойдет на пользу, они меня всегда поддержат. Понятно, что было непросто. Мне было 17 лет, и всю жизнь я провел в родной Казани. Но среди моих сверстников было очень много ребят, отправившихся за океан совершенствовать свое мастерство. Воспользовавшись их отзывами, я решил поехать. Потому что рассказывали они обо всем очень позитивно. Об интересе к хоккею, о невероятной поддержке болельщиков — даже на молодежном уровне, об атмосфере. Все были очень довольны.   

— Однако когда ты сам попадаешь в совершенно новый мир, без друзей и родителей, без знания языка… Наверное это чуть сложнее, чем просто послушать отзывы.

— Поначалу было очень трудно. Настолько, что я не выдержал и через два месяца уехал обратно. У меня были нулевые знания английского языка. Помимо этого, в команде, куда я приехал, поменялось руководство, и у нового было свое видение состава команды. Я был семнадцатилетним мальчиком, который «психанул», не выдержал этих трудностей, а также бытовых вопросов, и в итоге уехал. Не знаю, было ли это правильно на тот момент. Но в жизни, все что ни делается — к лучшему.

— Говорят, что в одну реку дважды войти невозможно, но всего через несколько месяцев вы снова вернулись в «Оттаву 67».

— В команде снова сменилось руководство. И те, с кем я не нашел общего языка, команду покинули. При этом главному тренеру Джеффу Брауну я нравился своей игрой, он видел меня в составе, видел во мне потенциал. Одновременно с тренерской должностью он стал еще и генеральным менеджером. У него была власть в клубе, и после игры в Казани, где я набирал по одному очку за матч в молодежке, он позвонил мне и позвал обратно. У нас были отличные отношения. У Брауна можно было многому учиться. Он член Зала Славы НХЛ. Сыграл в лиге 834 матча, набрав 650 очков. И это будучи защитником! К таким людям просто НАДО ехать и учиться.

— Молодые игроки, приезжающие в Северную Америку, живут там в местных семьях. Как это было у вас?

— Я был немного скромный и не знал языка, поэтому во времена первого приезда мне было сложно адаптироваться в новой семье, которая состояла из супругов-учителей. А в момент второго приезда меня забрала к себе женщина-медсестра по имени Ронда, у которой традиционно проживало очень много русских ребят. Также многие летом останавливаются у нее, приезжая потренироваться. В том числе — довольно известные ребята. К примеру — Андрей Василевский. Она — отличный человек, всегда стояла за меня стеной. Могла поддержать, когда грустно, в период трудностей и падений. Удалось почувствовать себя по-настоящему своим, семейным человеком.

— Чем замотивированы местные семьи, которые берут к себе чужих ребят из других стран, приезжающих играть в хоккей?

— По моим ощущением, любовью к хоккею. Им платится небольшое пособие в размере пятисот долларов — хватает на питание. В остальном — все это делается чисто для себя. У кого-то не получилось завести детей. У кого-то — дети выросли, и стало скучно. Но чаще всего это люди, которые очень давно болеют за свои команды. Для них невероятно почетно вырастить настоящего хоккеиста и потенциальную звезду НХЛ. Ронда очень счастлива общению с Василевским, который постоянно с ней на связи, постоянно присылает подарки на праздники. Для канадцев это большая гордость. Ведь хоккей в стране — настоящая религия.

— А что с обучением в школе? Вряд ли кто-то синхронизировал программу и адаптировал ее под русских ребят. 

— Меня всегда окружали хорошие люди, которые помогали мне. Одному было бы очень сложно. Но все постоянно подсказывали, старались помочь, если что-то происходило не так. Со временем я раскрылся, освоился, и все было хорошо.

— Когда к «Оттаве 67» присоединился белорус Степан Фальковский, наверняка стало совсем легко и комфортно?

— С первых дней в моей команде был еще и вратарь Леонид Лазарев, а также его семья, которую хорошо знают мои родители. Они очень помогали мне, забирали куда-то провести свободное время, нянчились словно со вторым сыном. Когда приехал Степан Фальковский, мы много времени проводили вместе. Совместно тренировались, общались. Очень хороший человек и хоккеист. Я был рад за него, когда он приехал в прошлом сезоне в минское «Динамо» и показал отличные результаты. А после этого перешел в СКА.

— Кто из ребят, с которыми вы играли в молодежных командах, пробился в мировые звезды?

— Ближе всех из них я общаюсь с Михаилом Сергачёвым. Играли и жили с ним вместе в сборной и пересекались в МХЛ. Рад за него, он стал двукратным обладателем Кубка Стэнли.

— Какие самые знаменательные места удалось посетить в ходе жизни и карьеры в Северной Америке. 

— Я был на Ниагарском водопаде, но, если честно, он показался мне достаточно «обычным» и не впечатлил до запредельного уровня. В Филадельфии запомнилась «Лестница Рокки Бальбоа». В Аризоне очень впечатлила погода. Зимой там 25 градусов жары. Звонишь близким, сидя у бассейна, а они рассказывают, что дома — сугробы по колено. Необычное чувство. Понравился Большой Каньон. Но больше всего из жизни в Северной Америке поразила канадская любовь к хоккею. Независимо от профессии: уборщик ты, полицейский или медбрат — все больны этой игрой. Практически у каждого любителя — бросок, которому многие из нас позавидуют. У каждого во дворе — лед, площадка. Это реально круто.

— В Аризоне вы играли за команду, цвета которой также в свое время защищал Энди Миле. Общались с ним на тему «Тусон Роадраннерз»?

— Да, мы говорили об этом. У нас там осталось много знакомых. В том числе — общий тренер по физической подготовке. Были и ребята, с которыми играли вместе. Хоккейный мир — очень тесен. А вообще, Энди — невероятно открытый человек. Такие ребята очень полезны в команде. Стараешься у них учиться и перенимать опыт.

— В 20 лет вы добрались до второй по значимости заокеанской лиги и дебютировали в АХЛ. Казалось, что впереди — только звезды и главная лига мира. Что в итоге пошло не так?

— Ты не можешь предугадать свое будущее. Я отправился на сборы с основным составом «Ак Барса» после победы команды в Кубке Гагарина. Мне говорили, что я буду «лимитчиком», и я верил в свои силы после хорошего сезона в ОХЛ и привлечений в молодежную сборную России. Я загорелся идеей попасть в КХЛ. И в тот момент, когда через тренировочный лагерь за океаном зарабатывались места в составах, я находился в России. На тот момент, когда я вернулся в Северную Америку, все позиции в командах АХЛ были уже заняты. Необходимо было искать другие места, где я бы смог развиваться и приносить пользу.

— И судьба отправила вас в Китай, где вы играли под руководством Гэри Грэма, у которого набирали 47 очков в «Форт-Уэйн Кометс»…

— На тот момент я понял, что НХЛ мне не светит даже после 8 матчей в АХЛ и успешных сезонов в молодежных лигах. На других людей делали ставку и в «Ак Барсе». Мне нужно было найти для себя место. И в тот момент позвонил Гэри Грэм. Мы были в отличных отношениях, под его руководством я провел свой первый сезон на профессиональном уровне в Северной Америке. Наша команда дошла до финала конференции в плей-офф. Когда он позвонил мне, рассказал об условиях и роли в команде, я понял, что это хороший шанс проявить себя.

— Каковые были самые яркие и захватывающие впечатления от жизни в Китае?

— Китай оставил у меня только положительные эмоции. Это был очень хороший год: как с хоккейной точки зрения, так и с точки зрения человеческого окружения. Бытовые условия были просто прекрасными, отношение было очень теплое. Что запомнилось из непривычного? Вообще никто не соблюдает правила дорожного движения, очень страшно ездить в такси.  Запомнился очень хороший шопинг. Запомнился смог, из-за которого не видишь практически ничего за окном. Но это и нормально, учитывая населенность городов в два десятка миллионов человек. Конечно, местная культура — немного непривычна и имеет некоторые особенности. Помню, как в День Китая — для меня было шоком, что прямо в самолете местные ребята начали вставать, прыгать, праздновать и махать флагами. Могучей аурой поражает Великая Китайская Стена. Особенно если знаешь историю: как она строилась, и сколько человек при этом погибло.

— Как вам местная кухня, включавшая в себя, помимо всего прочего, насекомых, рептилий и другие непривычные ингредиенты?

— Я стараюсь брать все возможное от места, где нахожусь. Поэтому с большим энтузиазмом пробовал все эти новые для себя блюда. У нас в команде был друг-китаец Цзи Пэн, который решил провести «гастрономическую» экскурсию по стране. В местной культуре различные насекомые и рептилии — не от хорошей жизни, а от того, что во времена голода питаться приходилось всем, что поймаешь. Для меня это были новые ощущения, хотя этот эксперимент и не был одобрен родителями. Запомнились зеленые личинки, которые превращаются в бабочек. На вкус — как орешки или семечки. А вот скорпионы — просто ужасны на вкус. Очень жесткие, можно зубы сломать. Предвосхищая следующий возможный вопрос, отвечу, что летучих мышей есть не доводилось.

— В Китае вы выступали в тот самый момент, когда мир впервые узнал о коронавирусе. Сейчас пандемия стала неотъемлемой частью мировой жизни, с которой приходится мириться. Но когда все это начиналось в Китае, казалось, что близится какой-то конец света…

— У нас в команде все было спокойно, паники никакой не было. Больше — «накручивание» со стороны СМИ. Прошла информация о том, что появился какой-то вирус, но никто особо не придавал этому большого значения. Все думали: подождать недельку — и все пройдет. Тем не менее, когда ситуация начала усложняться, нам быстро объявили о том, что команда переезжает в Россию и в дальнейшем будет базироваться в Пензе. Доигрывали там сезон в количестве 14-15 человек, поскольку у китайских ребят возникли проблемы с международными перемещениями. Сам я карантинных мер в Китае уже не застал.

— После успешного периода в Китае вашим новым местом продолжения карьеры стала Германия. Как возник вариант с «Крефельдом», и почему остановились на нем?

— Российским игрокам всегда тяжело было попасть в немецкую лигу, их там всегда было очень мало. Когда мне позвонил генеральный менеджер «Крефельда» Сергей Савельев, я даже не поверил и подумал, что это какой-то розыгрыш. Но уже через двадцать минут я разговаривал с тренером и понял, что это реальные люди, с которыми можно вести диалог. Посчитал это очередным этапом, по ходу которого смогу развиваться сам и помогать команде при этом. На мой взгляд, развиваться можно до 27 лет, после чего ты выходишь на «пик». Предложений из КХЛ не было даже после хорошего сезона в Китае. А в Германии мне пообещали игру в «топ-6» и в большинстве. Я выбрал этот вариант.

— Какие особенности менталитета и жизни в Германии были непривычны российскому человеку, приехавшему туда?

— Трудно судить, поскольку в том году в стране вообще все и везде было закрыто. Единственное место, куда можно было пойти — это продуктовый магазин. Поэтому почувствовать немецкую атмосферу и немецкую жизнь в традиционных проявлениях было невозможно. Центральные улицы были закрыты, из дома после девяти вечера выходить было нельзя, иначе — высокий штраф. Были вещи, которые впечатлили. Жители Германии очень любят скорость. Когда меня забрали из аэропорта, и водитель повез меня в город на скорости 180 километров в час, я почувствовал себя немного непривычно. В стране очень любят футбол. А вот к хоккею относятся — как к работе. Никто не закрывается на базах или предматчевых сборах. Все стандартно: четыре дня тренируешься, два дня играешь, один день — выходной. Педантичный и дисциплинированный народ.

— К 24 годам вы успели поиграть в США, Канаде, Германии, России и Китае. Сколько языков вы знаете, и как они помещаются в голове?

— Сейчас самый основной язык в хоккейном мире — английский. Китайский выучить — просто нереально. Кроме «привет», «пока» и похожих слов. В Германии — также все вокруг на английском языке. Поэтому учить немецкий не было особой необходимости, да и времени — тоже. А так, конечно, я хотел бы изучать языки и знать их семь-восемь.

— Вы играли в Европе и Азии, в России и Америке… В широкой географии переездов остались еще места на планете, которые хотелось бы посетить?

— Я очень благодарен хоккею за то, что мне удалось попутешествовать, изучить мир. Для человека путешествовать и знакомиться с другими культурами — это прекрасно. Где еще хотел бы побывать? Пожалуй, в Токио. Говорят, там очень здорово и интересно.

— Что есть в вашей жизни в свободное от хоккея время?

— Мне нравится проводить время дома, с семьей. Могу съездить с друзьями на рыбалку — отдохнуть от городской суеты. Очень много гуляю с собаками, люблю животных. Могу поиграть в бильярд или теннис. Примерно вот так.    

— Вы всегда очень бурно празднуете свои заброшенные шайбы. Есть ли у вас какой-то фирменный жест, или это всегда импровизация?

— Разумеется, импровизация. Все идет от души. Пока не так часто удается забивать голы. Хотелось бы делать это регулярно и воспринимать их более спокойно, как данность. Но пока голы даются тяжело. После каждого из них искренняя радость идет от сердца, и ты не можешь ее контролировать.

— Тренируете ли еще какие-либо голевые заготовки, которые потрясут хоккейный мир КХЛ с точки зрения свой красоты, как это было в игре с «Северсталью»?

— Если честно, мыслей об этом нет. Самое главное — просто выигрывать. Если для этого нужно занести шайбу в ворота зубами — буду делать так. Нужно начать побеждать, чтобы убрать некоторый груз с души. Все ребята — профессионалы, в клубе — отличные отношения. Нужен только результат. Но, как известно, все испытания, которые даются человеку, он способен преодолеть. Уверен, что этой команде все по силам. Ребята могут все преодолеть и сделать так, чтобы тревожные моменты старта сезона  в будущем никто не вспоминал.

Дмитрий Зимин, пресс-служба «Торпедо»