– Так же пить вино? (смеется) Было пару моментов в жизни, как и у любого вратаря: падает чашка – успеваешь поймать. Или наоборот – летит вниз что-нибудь такое, что не надо ловить, из еды, например. Ты коленки сжимаешь, ловишь, а потом за голову хватаешься: «Ах», – и идешь штаны менять. Надо мной часто шутят: «А, это вратарь, не обращай внимания». Но я не считаю себя каким-то чудаком. Я и Ваня Лисутин в этом плане вообще не похожи на вратарей.

– На момент выбора шлема этот, наверное, был самым интересным, из тех что предлагал каталог продукции. Я, совсем еще юный, надел шлем с пауком, и он мне понравился, а потом и карьера начала развиваться. Однажды, когда играл в ЦСКА, попробовал поменять рисунок на шлеме: нанес на него «джокера» – и игра не пошла. Потом я вернул паука обратно.

– Не то, что верю, просто это такой стимул в голове: «Если у тебя на шлеме паук, на спине — номер 37, значит, все у тебя в порядке. Иди и играй». Все, что нужно, у тебя есть (улыбается).

– Мы чем-то похожи, только Лисутин чуть посуровее. Его же сибирский мороз воспитал. Я как-то, помню, в Ханты-Мансийске связал Ване щитки между собой, привязал к ним перчатки. Он: «Кто это сделал?!» На меня смотрит: «Это точно был ты! Я видел, ты выходил». Я ему: «Да не-не, что ты?! Не знаю, кто это. Вот свои щитки несу». Я до сих пор не признался. Только если он сейчас в интервью не прочтет.

– Да, знаете, за рулем едешь – как игроков на площадке ищешь. Могу прямо смотреть на дорогу и боковым зрением видеть, что происходит в зеркалах.

– В небольших городах узнают, спрашивают: «Как дела, как игра?» Зависит от того, как к хоккею относятся. Некоторые представители наших правоохранительных органов, узнав, еще в два раза выше себя ставят. Руки тебе выкрутить готовы. Но вообще стараюсь не нарушать. Мелкие штрафы обычно не выписывают, предупреждением отделываюсь. А крупные? Приходится платить.

– Люблю съездить на охоту или рыбалку, в нарды с женой играем. А в сентябре был выходной — поехали в лес, грибов насобирали, они как раз только пошли. Было весело: мы вернулись – с ног до головы в репейнике. Но съездили удачно: подберезовики, подосиновики, белые. Пожарили, сварили грибной суп.

– Нет, готовит жена. Я люблю только мясом заниматься — шашлыки, стейки. Могу сделать вкусные гамбургеры, а еще — классный молочный коктейль.

– Да. Я добавляю в него кефир и сметану. А остальное все то же самое, в принципе: мороженое, сироп, фрукты. Получается необычно, но очень вкусно, всем нравится. Рецепт я привез из Болгарии: ездил туда с родителями, когда был еще маленьким — 6-7 лет. Мы жили в отеле, а рядом был детский парк, где мы с братом постоянно пили молочный коктейль. Он был такой вкусный. Я спросил: «Что вы добавляете?». Мне сказали: «Кефир и чуть-чуть сметаны». Потом как-то попробовал – и у меня получилось сделать похожий.

– Ну нет, готовить его стал недавно. Просто если в детстве тебе что-то не нравится, ты попробуешь, выплюнешь и потом еще очень долго не будешь есть. А вот если что-то понравится – это на всю жизнь.

– Мне же надо было ребят догонять и обгонять. Знаете, мне в 11 лет только в хоккей и хотелось играть. Я ходил тренироваться с командами всех возрастов: на год старше, на год младше, на вратарские тренировки. А в 13 лет уже просился во вторую команду. Там периодически не было третьего вратаря на занятиях, и я ходил туда.

– Там не только я из хоккеистов, еще Юра Петров из Высшей лиги, плюс тренер по физподготовке, врачи и другие специалисты. Мне это нравится. Серьезные сборы. Мы их вместе проводим уже лет пять подряд. Меня пригласил организатор Роман Прокопенко.

У нас в России вратарские сборы только начали появляться, но хороших из них я не знаю. Те, что я видел до этого, — без слез не взглянешь. Просто смотришь, что дают детям, и их становится жалко. Только если он суперталантище, может быть, будущее у него есть. А так... То, что им дают, не просто не поможет, а, скорее, навредит.

– Ну как тренер может обучить, если он сам этого стиля не знает? Что он покажет? Как он в валенках раньше играл в воротах? Ну это же смешно.

– Не только. У меня нет такого, что сегодня «шаляй-валяй» сыграю, а через день соберусь. Для вратаря, наверное, каждая игра еще более принципиальна, чем для полевого, потому что ты соперничаешь с другим голкипером. Пропустил меньше, чем тот, напротив, значит выиграл. Мини-дуэль. Жмешь ему руку, и приятно, что пусть в одну шайбу, но ты другого вратаря сделал.

– Это уже забытая песня. Думаю, что он сказал именно про конкретную игру и не более того. Возможно, он в плей-офф верил в Лоусона больше, чем в меня, а потому так и сказал. Я философски к этому отношусь. Про Мозякина, вон, тоже говорили, что до ворот добежать не может, а он в прошлом году столько раз добегал.

– Понятное дело. Конечно, я хотел и знал, что точно не слабее. Но...

– Нет, моих ошибок по неопытности тоже было много. И, наверное, работать тоже должен был усерднее, играть лучше. Хотя я не так часто выходил на лед. И еще мне просто по молодости мудрости не хватило: надо было терпеть, как-то на тренировках стараться доказывать.

– Нет, старался, конечно. Но когда у тебя нет игровой практики, у тебя потом уже и на тренировках перестает что-либо получаться. Это все взаимосвязано. Ты готовишься, чтобы играть. И играешь, чтобы у тебя было понимание, что надо отрабатывать на занятиях. Без игровой практики сколько ни тренируйся, не натренируешься так.

– Уходить я не желал, мне просто хотелось играть. Но так получилось, что я почти не выходил на лед, вот и приняли решение о моем уходе в Нижнекамск. Я уехал. Пришел к Владимиру Крикунову, начали меня гонять с предсезонки, как полевого игрока... (смеется) Это было очень сложно.

– Да, Владимир Васильевич меня за три года накачал килограммов на восемь сплошных мышц. Зато весело было. Команда очень хорошая собралась.

– Так получилось. Но профессиональных только семь.

– Ну, это детские команды.

– Так получалось. Я подписывал контракт, команда не попадала в плей-офф, и меня куда-нибудь меняли. И все. А потом или возвращали, или отправляли в другой клуб, а оттуда меняли еще дальше. Так получалось два сезона подряд: «Спартак» — «Ак Барс», «Витязь» — СКА. Питерский клуб обменял меня в Череповец, в «Северстали» я заболел, не играл, попросил, чтобы меня поменяли. Нашелся вариант с «Торпедо».

Конечно, лучше играть в одном месте, где ко всему привыкаешь, все кажется родным. И не надо постоянно перевозить вещи, налажены все бытовые вопросы.

– Она уже говорит: «Можно фирму открывать по сбору вещей, перевозке и разгрузке». Происходит как: мне сказали, что меняют, я баул взял, собрал какой-то чемодан с носками, трусами и уехал. А супруга все остальное складывает. Мы ведь еще все вещи постоянно перевозили. И у жены так получалось, что она два раза в год все упаковывала, распаковывала, перевозила, опять упаковывала.

– Наверное, из Череповца. У нас было больше всего вещей.

– Больше всего, пожалуй, обидно то, что в СКА не получилось. У меня жена тогда сдавала сессию, не могла приехать. Нам приходилось питаться в ресторане. И как раз перед матчем мы втроем с ребятами отравились. Все, что я там наиграл — удачная серия с «Атлантом», отличная форма, которая была, – просто раз и улетучилось. А потом уже игру эту не смог найти. И все, не объяснишь. А ведь еще в такой ответственный момент — в плей-офф. Делал, что мог, но в один момент все исчезло. Ну, возможно, так надо было. Это тоже уже перевернутая страница. Сейчас я в «Торпедо» и рад, что играю.

– Огненная. Все делают все возможное и невозможное. И главный тренер не позволит никому вполсилы играть. И мы уже привыкли выкладываться: если Скудра видит, что мы немножко теряем нить игры, концентрацию, может быстро в чувство нас привести (смеется).

– Весело, прикольно. Из КХЛ позвонили, предложили, я согласился. Познакомились с ребятами музыкантами, потравили байки. Единственное, наверное, что не понравилось – в форме целый день просидел. Часов десять.

– Припев в раздевалке. Дублей шесть. Хотя мы не пели, только рот открывали. Еще было весело, когда музыканты надели игровую форму. Катались, кто как умеет. Падали, валялись. Им было тяжело – надо же еще гол забить! В клипе Noize шайбу забросил, руки поднял, праздновал — мы это очень долго пытались сделать (смеется).

– Да они верхом-то особо не могли бросить. Низом хотя бы – чтобы и на ногах устояли, и по шайбе попали. У нас в команде профессионалы играли — Тарасенко, Артюхин. Они пытались создать момент и вывести Noiza, чтобы он на дальней штанге забил. А я играл за команду Noiza. В общем, мы победили (смеется).

– Да, у них был недавно концерт в Нижнем Новгороде, мы ходили с женой. Пообщались с ним и перед концертом, и после.

– Исторические. И наши старые комедии. Из современного – люблю ужасы смотреть. Хотя, знаете, вообще все от фильма зависит, неважен жанр. Драмы современные что-то мне совсем не нравятся. Вот смотрел «Исчезнувшая». Жене понравилось, еще кому-то понравилось. Я вообще плевался, просто не мог смотреть. Не мой фильм.

– Какая-то бредовая история, к жизни совершенно не относящаяся. По крайней мере, для меня. Может быть, для американской жизни чем-то и похоже. Но для себя в этом фильме ничего не увидел.

– Да. Мне нравится. В основном, нашей страной.

– Развалил страну. Думаю, там было дело не в экономике, и ни в чем. Просто надо было страну развалить кому-то извне. А сейчас — иди, собирай ее опять.

– Нет, не лучше. Но, по крайней мере, народ был един. Можно все поменять, но страну нельзя разваливать. А сейчас одни проблемы вокруг — у всех этих независимых образовавшихся государств. И у России — от них, соответственно.

– Да я всегда нормально относился к иностранцам, но только к тем, кто соответствует уровню. Если приехал сюда, то должен быть лидером – их для этого и приглашают. Смысл брать легионера, если он хуже русского? Но если он выполняет свои обязанности, то какие вопросы? Никаких. Просто зачастую раньше, помните, сколько приезжало поиграть на месяц, а потом: «О, не того взяли». Сейчас уже селекционная работа в клубах ведется лучше, ошибок стало меньше.

– Уже не так много. И существуют компенсации, которые клуб обязан выплатить. Ты взял человека и уже отвечаешь за свой выбор. А тогда — подписал, уволил и забыл о нем.

– Знаю такое (улыбается). Мы играли в ЦСКА, не помню, правда, кто был вратарь. Но новенький, только приехал – журналисты берут интервью и спрашивают: «Ну, как у вас дела здесь?». Он на диктофон отвечает: «Зае**сь!». У всех были круглые глаза.

– (улыбается) Да, он подсказывает. Понимает, что в некоторых голах нет моей вины. Чувствует моральное состояние, потому что сам играл. Знает, когда дать отдохнуть, когда нагрузить. Но у нас также есть тренер по вратарям Андрей Царев. Скудра же отвечает за всю команду, а Царев конкретно за нас.

– Я был во многих командах, много разных наставников видел. Сильный тренер — всегда тот, у которого есть собственное мнение, ни от губернатора, ни от президента не зависящее. Ни от генерального менеджера, который может писать состав, как во многих клубах происходит. В этом плане мне Скудра импонирует на 100 процентов: он берет на себя всю ответственность за команду, как главный тренер.

– Я, конечно, с ним согласен. В прошлом году очень мало играл – заболел, когда был в «Северстали». А в предыдущих сезонах я достаточно выходил на лед, хотя и не так много, как в этом — из-за травмы Гелашвили. Ну вызывали меня во вторую сборную, но в ней надо просматривать двадцатилетних-двадцатиоднолетних. Что меня туда приглашать в 26-27 лет?

– (смеется) Было такое. Думаю, они вызвали трех-четырех вратарей про запас – мало ли, у кого-то травма или с паспортом проблемы, или семейные сложности. Перестраховались. А потом приняли окончательное решение, кого возьмут. Ничего, будем дальше работать, двигаться вперед. Я вообще совершенно нормально ко всему этому отношусь. Нет и нет.

– Задача-минимум — достичь тех целей, которые поставлены перед «Торпедо». Максимум — посмотрим...

– Может быть, чтобы хотя б на один этап Евротура вызвали. А то все вокруг да около.